Иван Грозный

Введение

Нет времени в истории России более противоречивого, чем вторая половина XVI века. Переломный характер российского XVI в. ощущали уже младшие современники той мрачной эпохи.
Вряд ли случайно, что почти все авторы первой половины XVII в., писавшие о смутном времени, этом калейдоскопе возводимых и свергаемых с престола царей- самозванцев, начинали свой рассказ о деятельности того царя, который “множество народу от мала до велика при царстве своём погуби и многие грады своя поплени”, хотя и был “муж чудного рассуждения”
Множество историков разных времён давали свою оценку личности Ивана Четвёртого. Н.М.Карамзин говорит о “двух Иванах”. Первый их них-“добрый и нарочитый”, от бога “препрославленный”, второй же- тиран и деспот. С.М.Соловьёв верил, что деятельность Ивана Грозного была началом государственности в России, но не оправдывал террор Ивана Четвёртого как необходимую меру того времени. В отличие от С.М.Соловьёва, видный историк конца XIX- первой половины XX в.
С.Ф.Платонов защищает Ивана Четвёртого, и говорит, что опричнина была необходима, т.к. царь вёл борьбу против боярства как главного тормоза на пути централизации. М.Н.Покровский рассматривает опричнину как “дворянскую революцию”. Кавелин рассматривал Ивана, как передовую непонятую веком личность; Личность царя Ивана импонировала всесильному Сталину. В 30-е гг. историкам была дана команда: найти аргументы для оправдания террора в эпоху Грозного. Советские историки обязаны были следовать в этом русле” Лишь со второй половины 50-х гг. XX в. появилась реальная возможность писать об Иване IV иначе. Первопроходцем был А.А.Зимин, который показал, что опричнина утвердила в стране режим личной власти.
Итак, каков же он- первый российский царь Иван Васильевич IV Грозный?

1.Характеристика личности Ивана Грозного в работах историков

Первые попытки личностной трактовки поведения царя делали еще его современники, писатели Московской Руси. Так, кн. А. М. Курбский объяснял поступки Грозного отсутствием правильного воспитания и чрезмерным угодничеством бояр в детские годы Ивана. Дьяк Иван Тимофеев считал, что ярость Ивана Грозного определялась его природой, “естеством”. Немало интересных психологических наблюдений содержится в иностранных сочинениях XVI в., посвященных царю Ивану (записки Штадена, Шлихтинга, Флетчера, Горсея, Одерборна и др.). Как справедливо отметил И. И. Полосин, для эпохи Ренессанса, когда создавались эти произведения, вообще характерен особый “интерес к психологической стороне исторического рассказа”.
Среди обстоятельств, оказавших главное воздействие на характер царя, Карамзин, пользуясь свидетельством Курбского, называл плохое воспитание Ивана, потакание его дурным наклонностям со стороны бояр, а также привычку к “шумной праздности” и грубым забавам. Историограф особенно подчеркивал склонность царя попадать под влияние людей с сильным характером. Поэтому в карамзинской “Истории” уделяется много внимания благотворному воздействию на натуру Ивана IV его первой жены Анастасии и священника Сильвестра. После смерти Анастасии, согласно Карамзину, наступает новый период в правлении Ивана IV – эпоха страшных казней и опричнины. Подводя итоги правления Грозного, Карамзин
заметил, что “характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка”.
Близкий к славянофилам историк М. П. Погодин видел в деяниях Грозного “несчастные явления души человеческой”, ставшей орудием “вечных судеб” (эти идеи ученый высказывал в 1828 г.). Позднее, в 1860 г., Погодин объяснял поступки царя действиями “разъяренного гнева, взволнованной крови, необузданной страсти”, “личным слепым произволом”.
Оппонент Карамзина, писатель, журналист и историк Н. А. Полевой считал, что на взрывной характер Ивана Грозного повлияли наследственность и недостаточное воспитание в детстве. Для 30-х годов XIX в., когда писал Полевой, такой подход был свежим и оригинальным взглядом на личность Ивана IV. Интересны наблюдения Полевого над психологией общения Грозного. Историк отмечал, что царь, привыкая повиноваться, начинал страшно мстить повелителю, как только осознавал свою зависимость. Эти наблюдения Полевого подтверждаются позднейшими психоаналитическими исследованиями, где неоднократно указывалось, что для психопатических личностей характерны амбивалентность чувств и резкий переход от искренней любви к жестокой ненависти.
С точки зрения психиатрии загадку характера Ивана Грозного впервые попытался решить Я. Чистович в своей книге по истории медицины в России. Рассмотрев свидетельства о Грозном, приводимые у Карамзина, автор пришел к следующему выводу: “Карамзин не догадался, что Иван IV не изверг, а больной”. По Чистовичу, царь Иван “страдал неистовым помешательством, вызванным и поддержанным яростным сладострастием и распутством.
Вслед за Чистовичем к проблеме душевного состояния Грозного обратился профессор П. И. Ковалевский, написавший целую серию “Психиатрических эскизов по истории”. Первая часть его работы посвящена описанию причин и проявления различных отклонений в человеческой психике, которая формируется под воздействием двух главных факторов – наследственности и воспитания (условий жизни). Ковалевский подчеркивал, что наследственно передается не сама болезнь, а неустойчивая нервная система, которая при неблагоприятных жизненных условиях может быть подвергнута заболеванию.
Переходя к изучению проявлений психического состояния Грозного, Ковалевский отмечал, что Иоанн родился от пожилого отца и молодой матери, подчеркивая, что престарелый возраст родителей все же отражается на организме их детей. Проследив некоторые черты психики брата и детей Ивана Грозного, исследователь заключил, что “именно в семействе Иоанна в роде Рюриковичей вырождение совершается и в узком и в широком смысле слова”. Для подобных суждений можно найти основания и в очерке “Последние из рода Калиты”, хотя этот очерк написан ученым совсем другой эпохи. Его автор – советский академик М. Н. Тихомиров. Несмотря на то,
что теоретические взгляды Тихомирова кардинально отличались от подходов историков прошлого столетия, фактический материал его исследования перекликается с идеями Ковалевского о причинах прекращения династии Рюриковичей.

Подобно Карамзину, Ковалевский выделял отсутствие правильного воспитания как важное условие развития болезни Ивана IV, диагноз которой, согласно Ковалевскому, – однопредметное помешательство, т. е. паранойя. При этом автор подчеркивал, что человек, подверженный такому недугу, в обыденной жизни ничем не отличается от здоровых людей, но “в область здоровой жизни у него все время врывается бред преследования”. Этот бред может усиливаться или ослабевать в зависимости от внешних обстоятельств. Важно отметить, что паранойя ни в коем случае не означает полную умственную отсталость. Указанное положение, подтверждаемое современной психиатрией, нередко игнорировалось оппонентами Ковалевского.
Построения Ковалевского вызвали определенные возражения со стороны П. П. Викторова, автора книги “Учение о личности и настроениях”. Впрочем, полемика велась вокруг устаревших психиатрических терминов, уже не используемых в современной науке. В то же время Викторов сделал целый ряд интересных наблюдений над психикой Грозного. Он отметил, что личности, подобные Ивану, страдая нравственным угнетением, отстраняются от жизни, но нередко подобное отстранение принимает форму агрессивного наступления на окружающих.
Об отчуждении Грозного от обыденной жизни говорил и В. О. Ключевский в лекциях 1870-х годов. В терминах современного психоанализа такое состояние можно описать как “социальную агнозию” (выражение В. Райха), т. е. неспособность психопатической личности получить удовлетворение от обычной жизни. По мнению Викторова, у Грозного был “меланхолический бред уничижения”, принимавший формы “отрицательного бреда величия” (подобные идеи ранее высказывал Н. Полевой).
В рамках такого эпохального подхода встречаются самые разные оценочные суждения. Одни авторы оправдывают деятельность Грозного высшими национальными интересами, другие, напротив, безоговорочно осуждают его политику, но опять же с точки зрения перспектив исторического развития. В целом же, многие новые идеи об Иване IV – это зеркальное отражение старых взглядов на его деятельность, причем сама система оценок остается практически неизменной со времен государственной школы.
Несомненно, что рассматриваемая проблема – один из аспектов вечного вопроса о роли личности в истории. Но можно ли найти на этот глобальный вопрос универсальный ответ, подходящий для “всех времен и народов”? Необходимо учитывать, что люди XVI в. жили в патриархальном обществе, которое еще не разделилось на четкие социальные группы (таким было не только русское, но и многие европейские общества в период средневековья). В подобных условиях неформализованные человеческие отношения играли самую главную роль, и поэтому изучение патриархальных обществ должно основываться на всестороннем исследовании психологической мотивации поступков исторических личностей. Можно согласиться с К. Н. Бестужевым-Рюминым в том, что XVI в. был по всей Европе веком “энергических лиц”. Трудно понять то далекое время, не вникнув в настроения, надежды, страхи, предрассудки конкретного человека. Всестороннее представление об исторической личности, тем более о таком сложном и противоречивом человеке, каким был царь Иван Грозный, можно получить только на основе сочетания самых разных приемов исторического исследования. Это подтверждает и многовековая традиция изучения деятельности Грозного с помощью личностных приемов исторического анализа.
Дальнейшее изучение личности Грозного возможно по нескольким направлениям. С одной стороны, всегда есть вероятность обнаружить новые материалы. Недавно опубликованы записи о расходах лекарственных средств при царском дворе в последние годы жизни Грозного. Не смогут ли наконец исследователи получить более определенное представление о здоровье и недугах царя?
Однако речь должна идти не только об уточнении “диагноза” болезни Грозного. Проблема гораздо шире и состоит она в том, что ученым следует уделять особое внимание личностным поведенческим установкам исторических деятелей. Необходимо ставить новые вопросы перед хорошо известными источниками, давно введенными в научный оборот. В таком случае психоисторические трактовки перестанут служить только пикантным дополнением для глобальных социально-экономических и политологических схем и приобретут значение самостоятельного метода исторического исследования. Как и любой метод, психоанализ, разумеется, имеет свои недостатки, главный из которых – отсутствие в психоистории всесторонне разработанной источниковедческой теории. Создание специальных исследований, посвященных этой проблеме, – важная и интересная задача, где могли бы объединить свои усилия историки, психологи и медики.

2.Оценка Ивана Грозного как политического деятеля

Царь Иван родился в 1530 году. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский ум. Но обстоятельства, среди которых протекало детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел, на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Никогда Россия не имела столь малолетнего властителя. После смерти отца, власть находилась в руках его матери Елены и нескольких бояр, которые имели сильное влияние на ум правительницы. Вскоре Елена умирает, и Иван остается один среди чужих, без отцовского призора и материнского привета. Таким образом, Н.М. Карамзин говорит о том, что Иван Грозный с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и на всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: “родственники мои не заботились обо мне”. Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера.
Анализируя личностные качества Ивана Грозного Н.М. Карамзин отмечал, что “Иван рано усвоил себе привычку ходить, оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие и пренебрежение со стороны окружающих. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность преувеличивать опасность, образовалось то, что называется страхом с великими глазами. Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать, что он окружен только врагами. Это заставало его постоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него бросится недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее в нем работал инстинкт самосохранения. Все усилия его ума были обращены на разработку этого чувства”. По мнению Карамзина, вполне ясно вырисовывается картина, о том, что детство Иоанна протекало в неестественной, ненормальной обстановке, которая не способствовала уравновешенному, здоровому развитию ребенка. В детстве в душе Иоанна были заложены тяжелые болезни, получившие развитие и обострение, в силу сложившихся обстоятельств, в дальнейшем.
Он любил показывать себя царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности прихотей; играл, так сказать, милостями и опалами; умножая число любимцев, еще более умножал число отверженных; своевольствовал, что бы доказывать свою независимость, и еще зависел от вельмож, ибо не трудился в устроении царства и не знал, что государь, истинно независимый, есть только государь добродетельный.

Никогда Россия не управлялась хуже: Глинские делали, что хотели именем юноши государя; наслаждались почестями; богатством и равнодушно видели неверность частных властителей; требовали от них раболепства, а не справедливости. Характеры сильные требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго злых страстей и с живою ревностию устремиться на путь добродетели. Для исправления Иоанна надлежало сгореть Москве!
Нельзя, по описаниям современников, ни описать, ни вообразить сего бедствия, люди с опаленными волосами, с черными лицами бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища: искали детей, родителей, остатков имения; не находили и выли, как дикие звери. А царь с вельможами удалился в село Воробьево, как бы для того, чтобы и не слыхать и не видать этого народного отчаяния.
В сие ужасное время, когда юный царь трепетал в Воробъевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительный муж, именем Сильвестр, саном иерей, родом из Новгорода, приблизился к Иоанну с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка, и гласом убедительным повестил ему, что суд божий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного, что огнь небесный испепелил Москву.
Раскрыв святое писание, сей муж указал Иоанну правила, данные вседержителем сонму царей земных; заклинал его быть ревностным исполнителем сих уставов; предоставил ему даже какие-то страшные видения, потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел чудо: Иоанн сделался иным человеком; обливаясь слезами раскаяния; простер десницу к наставнику вдохновенному, требовал от него силы быть добродетельным и приял оную. Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления, заключив тесный союз с одним из любимцев Иоанна, Алексеем Федоровичем Адашевым, прекрасным молодым человеком, коего описывают земным ангелом: имея нежную, чистую душу, нравы благие, разум приятный, любовь к добру, он искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы отечества, и царь нашел в нем редкое сокровище, друга, необходимо нужного самодержцу, чтобы лучше знать людей, состояние государства, истинные потребности оного. Сильвестр возбудил в царе желание блага, Адашев облегчил царю способы благотворения. Здесь начинается эпоха славы Иоанна, новая, ревностная деятельность в правлении, ознаменованная счастливыми для государства успехами и великими намерениями. И россияне современные и чужеземцы, бывшие тогда в Москве, изображают сего юного, тридцатилетнего венценосца, как пример монархов благочестивых, мудрых, ревностных ко славе и счастию государства.
Одним словом, в это время Россия имела хорошего царя, которого любил народ и который трудился на благо государства. Описывая события жизни царя далее, Карамзин задается вопросом – “Вероятно ли, чтобы государь любимый, обожаемый мог с такой высоты блага, счастия, славы низвергнуться в бездну ужасов тиранства?” и пытается сам найти ответ на него.
Иоанн родился с пылкими страстями, с сильным воображением. Худое воспитание, испортив в нем естественные склонности, оставило ему способ к исправлению в одной вере; ибо самые дерзкие развратители не дерзали тогда касаться сего святого чувства. Друзья отечества и блага в обстоятельствах чрезвычайных умели ее спасительными ужасами тронуть, поразить его сердце; исхитили юношу из сетей неги и с помощию набожной, кроткой Анастасии увлекли на путь добродетели. Несчастные следствия болезни царя расстроили прекрасный союз, ослабили власть дружества, изготовили перемену.
Государь возмужал, страсти зреют вместе с умом, и самолюбие действует еще сильнее в летах совершенных. Пусть доверенность Иоаннова к разуму бывших наставников не умалилась; но доверенность его к самому себе увеличилась. Благодарный им за мудрые советы, государь престал чувствовать необходимость в дальнейшем руководстве и тем более чувствовал тягость принуждения, когда они говорили смело, решительно во всех случаях и не думали угождать его человеческой слабости. Такое прямодушие казалось ему непристойною грубостию, оскорбительною для монарха.
Многие завидовали избранному положению Сильвестра и Адашева. И эти завистники, не терпящие никого выше себя, не дремали, угадывали расположение Иоаннова сердца и внушали ему, что Сильвестр и Адашев хитрые лицемеры: проповедуя небесную добродетель, хотят мирских выгод; стоят высоко пред троном и не дают народу видеть царя, желая присвоить себе успехи, славу его царствования, и в то же время препятствуют сим успехам, советуя государю быть умеренным в счастии, ибо внутренно страшатся оных, думая, что избыток славы может дать ему справедливое чувство величия, опасное для их властолюбия. Вскоре Адашев и Сильвестр были удалены от двора. Роковой точкой надлома Иоанна стала смерть Анастасии. Ее смерть была приписана Адашеву и Сильвестру, при помощи их завистников. Нервный и одинокий, Иван потерял нравственное равновесие.
Н.М. Карамзин, описывая события, при которых царь Иван IV отказался от управления государством, выказав гнев на всех людей, и когда народ умолял его вернуться и управлять Россией, акцентирует внимание на том, что следствия этих событий привели в ужас Россию:
1) царь объявлял своею собственностию города: Можайск, Визьму, Козельск, Перемышль, Велев, Лихвин, Ярославец, Суздаль, Шую, Галич, Юрьевец и др., а также волости московские и другие с их доходами;
2) выбирал 1000 телохранителей из князей, дворян, детей боярских и давал им поместья в сих городах, а тамошних вотчинников и владельцев переводил в иные места;
3) в самой Москве взял себе улицы Чертольскую, Арбатскую с Сивцовым Врагом, половину Никитской с разными слободами, откуда надлежало выслать всех дворян и приказных людей, не записанных в царскую тысячу;
4) назначал особенных сановников для услуг своих: дворецкого, казначеев, ключников, даже поваров, хлебников, ремесленников;
5) наконец, как бы возненавидев славные воспоминания кремлевские и священные гробы предков, не хотел жить в великолепном дворце Иоанна III- указал строить новый. Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988- с.615
Сия часть России и Москвы, сия тысячная дружина Иоаннова, сей новый двор, как отдельная собственность царя, находясь под его непосредственным ведомством, были названы опричниною; а все остальное то есть все государство земщиною, которую Иоанн поручал боярам земским.
4 февраля Москва увидела исполнение условий, объявленных царем духовенству и боярам. Начались казни мнимых изменников, которые будто бы умышляли покушаться на жизнь Иоанна, покойной царицы Анастасии и детей его. Опричник, или кромешник, так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, мог безопасно теснить, грабить соседа и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. Одним словом, люди земские, от дворянина до мещанина, были безгласны, безответны против опричных; первые были ловом, последние ловцами, и единственно для того, чтобы Иоанн мог надеяться на усердие своих телохранителей в новых замышляемых им убийствах.
Чем более государство ненавидело опричных, тем более государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. Затейливый ум Иоаннов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг; они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию.

Одним словом, Иоанн достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства “мог еще губить” но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями лютости. Вот некоторые из бесчисленных злодеяний того времени, описанные Карамзиным в своей “Истории” – “Не было ни для кого безопасности, но всего менее для людей известных заслугами и богатством: ибо тиран, ненавидя добродетель, любил корысть. Гнев тирана, падая на целые семейства, губил не только детей с отцами, супруг с супругами, но часто и всех родственников мнимого преступника. Но смерть казалась тогда уже легкою: жертвы часто требовали ее как милости. Для мук были сделаны особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по составам, перетирали тонкими веревками надвое, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины…” И когда, в ужасах душегубства, Россия цепенела, во дворце раздавался шум ликующих: Иоанн тешился с своими палачами и людьми веселыми, или скоморохами, коих: присылали к нему из Новгорода и других областей.
И как вывод, Карамзин говорит: – “Таков был царь! Ему ли, должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то его поданные превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властию божественною и всякое сопротивление беззаконием; приписывали тиранство Иоанна гневу небесному и каялись в грехах своих; с верою, с надеждою ждали умилостивления, но не боялись и смерти, утешаясь мыслию, что есть другое бытие для счастия добродетели и что земное служит ей только искушением; гибли, но спасли для нас могущество России: ибо сила народного повиновения есть сила государственная”.

3.Оценка политической деятельности Ивана Грозного и её результатов

В начале 1584 года Иван Грозный заболел. Астрологи указали время смерти, но царю об этом доложено не было. Однако Богдан Бельский (любимец Ивана в то время) предупредил астрологов, что если их предсказание не сбудется, их сожгут живьем. Это было равносильно назначению премии за убийство царя. Поэтому после его смерти многими высказывались подозрения, что он был отравлен Борисом Годуновым с сообщниками. 18 марта 1584 года Иван Грозный пригласил Б.Годунова для игры в шахматы и сам уже начал расставлять фигуры на доске, как вдруг почувствовал себя дурно. Спустя несколько минут он уже хрипел в огонии. Он оставил своему сыну Федору царский венец, а Б.Годунову – государственную власть.
Иван IV, несомненно, обладал достоинствами выдающегося государственного деятеля. Он был хорошо образован для своего времени, имел от природы острый ум и одарен талантом публициста, умело руководил военными действиями, был выдающимся стратегом и проницательным политиком, обладал способностью четко ставить цели во внутренней и внешней политике и неуклонно стремился к их осуществлению, не останавливаясь в выборе средств.
Неожиданные переплетения весьма противоречивых черт в характере царя отмечали уже его современники: крайняя мнительность и рассудительность, изощренная жестокость и забота о воинстве, невероятная гордыня и смирение и так далее.
В памяти современников кровавое правление первого московского царя оставило глубокий след. Народ наградил Ивана Васильевича прозвищем Грозный. Но жестокость царя Ивана IV нельзя объяснять только патологическими причинами. Духом насилия, суеверий и пренебрежения к жизни человеческой проникнута вся атмосфера средневековья.
Личность самого Ивана IV, необузданного средневекового тирана, вызывает до сегодняшних дней в российской истории самые противоречивые отношения, но, видимо явление царя-тирана на российском престоле в эпоху становления в Европе единых национальных государств можно считать закономерным.
Вопрос о необходимости коренного пересмотра оценки Ивана Грозного в нашей истории и литературе был поднят Р.Ю. Виппером еще в 1922 году. Взяв на себя задачу исторической реабилитации Ивана Грозного, Р.Ю.Виппер, показал его как выдающегося государственного деятеля, дипломата и стратега, вполне выдерживающего сравнение с такими крупными историческими деятелями, как Петр Великий. Сила аргументации автора заключается в том, что он ставит Ивана IV в окружении государственных деятелей Западной Европы, его современников: Англия – Генрих VII, Франция – Людовик ХI, Испания – Филипп II; и на международном фоне московский самодержец вырастает в мощную, величественную фигуру.
38 лет Иван Грозный обладал всей полнотой царской власти в Московском государстве. Он ставил перед собой весьма масштабные задачи улучшения Русского государства не только в высших слоях, но и на общенародном уровне и нередко добивался успеха.
В царствование Ивана IV свершилось немало великого . В Московское государство вошли 2 ханства: Казанское и Астраханское, был совершен поход Ермака в Сибирь, в результате которого в дальнейшем стало возможным освоение Сибири. Первопечатник Иван Федоров положил начало книгопечатному издательству. Митрополит Макарий составил “Жития святых”. В памяти народа остались и Судебник и первый Земский собор и многое другое.
И положительные реформы продолжались бы, если бы не натолкнулись на сопротивление русской аристократии и не трансформировались в опричнину, в результате которой была уничтожена самая активная часть населения страны, истощены и людские и материальные ресурсы и т.д.
Итоги правления Ивана Васильевича Грозного (Рюрика) были для страны крайне противоречивыми, как и характер Грозного. Главным результатом его почти 40-летнего пребывания на престоле явилось оформление централизованного Российского государства – царства, равного великим империям прошлого. Оно приобрело в ХVI веке широкий международный авторитет, имело мощный бюрокритический и военный аппарат, который лично возглавил “всея Руси самодержец”.
Однако именно в этот период Россия вела изнурительную и бесплодную Ливонскую войну, которая сопровождалась во внутренней политике страшным опричным террором. Опричнина явилась форсированной централизацией без необходимых социально-экономических предпосылок, когда власть маскирует свою слабость “подсистемой” тотального страха.
Но тем не менее “…добрая слава Иоанова пережила его худую славу в народной памяти: стонания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; но имя Иоаново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех царств монгольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего государственного образования; отвергнул или забыл название Мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоановой доныне именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну.

Заключение

Перед лицом неудачи опричной политики Иван Грозный вынужден был отменить в 1572 г. опричнину. Даже само это слово оказалось под запретом. Однако за время последних двенадцати послеопричных лет царствования Ивана IV им предпринимались попытки частичного восстановления опричных порядков: то опять казни, то царь пытался опять получить в своё распоряжение особый удел. Царь Иван, к свидетельствам разных источников (отечественного и зарубежного происхождения), был глубоко удручён гибелью сына в конце 1581 г., свершённым им преступлением, крушением своих внешнеполитических планов на Западе. Физические и духовные силы его были надломлены… Царь жил в страхе, он ожидал смерти, мучительно боялся божьего суда, того самого суда, которым ему грозил Курбский. Между тем Ливонская война на рубеже 70-80-х гг. была отмечена рядом тяжких поражений русских войск, чуть ли не новой военной катастрофой. Эти годы были для России тяжелой и несчастливой порой. И лишь смерть Ивана Грозного в 1584 г. позволила стране вздохнуть спокойно.
Во время юности царя Ивана Васильевича государственным деятелям России предстояло решить сложные задачи. Но наследникам эпохи Ивана IV достались проблемы гораздо более серьёзные и трудные. В результате опричной политики, чрезвычайных, крутых мер в 70-80-е гг. XVI в. Московское государство вошло в полосу кризиса. В 25-летней Ливонской войне Россия потерпела поражение, лучшая, наиболее боеспособная часть войск была перемолота на полях сражений в ежегодных военных компаниях, а завоёванные территории потеряны. Страна была доведена до страшного разорения. Датчанин Ульфельд, проезжавший по
Московскому государству в 1578г., впоследствии в своих записках рассказывал о пришедших в упадок городах, обезлюдевших областях, заброшенных пашнях, о всеобщей нищите и голоде.
Царь Иван IV три с половиной десятилетия обладал всей полнотой власти в
Московском государстве. Он ставил перед собой весьма масштабные задачи и нередко добивался успеха, но затем терял плоды первоначальных побед, во всём желая большего, не умея хоть в чём-либо себя ограничить. В результате он окончил свои дни как проигравшийся картёжник, слепо уверовавший в свою удачу, поставивший на карту всё своё состояние и к концу игры распрощавшийся с большей его частью.
Правление Ивана Грозного во многом предопределило ход дальнейшей истории нашей страны – “поруху” 70-80-х годов XVI в., установление крепостного права в государственном масштабе и тот сложный период для России XVI-XVII вв., который современники называли “смутой”.

Список использованной литературы

1. История России с древнейших времён до второй половины XIX века. Курс лекций / Под ред. проф. Б.В. Личмана. Екатеринбург: Урал. гос. техн. ун-т. 1995.
2. Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России. Л.: “Наука”, 1988.
3. Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История
России. Учебник.-М.:”ПРОСПЕКТ”, 1997.
4. Хрестоматия по истории России: В 4-х тт.- Т.1. С древнейших времён до XVII века / Сост.: И.В. Бабич, В.Н. Захаров, И.Е. Уколова.- М.: МИРОС- Междунар. отношения, 1994.
5. Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия. Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного. / Отв. ред. академик
Д.С. Лихачёв. – М.: “Наука”, 1984.