Внезапность нападения
Воина началась фашистами вероломно, без объявления. Уже гибли люди, горели города и села, уже на всем протяжении от Балтийского до Черного моря шли бои, а немецкий посол в Москве еще только садился в автомобиль, чтобы поехать в Народный комиссариат иностранных дел и вручить советскому наркому заранее подготовленное заявление Гитлера, в котором говорилось о войне Германии с Советским Союзом.
В этом заявлении утверждалось, что якобы Советский Союз хотел напасть на Германию, поэтому Германия с целью защиты объявила войну СССР .
В полдень 22 июня 1941 года вся страна прильнула к радиоприемникам. От имени Советского правительства выступал нарком иностранных дел В. М. Молотов. Сталин не стал выступать, ибо в тот момент он был подавлен, так как его ставка на прочность советско-германского договора о ненападении рухнула. Сталин полагал, что он сумеет переиграть Гитлера, а получилось наоборот.
Молотов в своем выступлении сообщил советским людям трагическую весть о нападении фашистской Германии, назвал начавшуюся войну Отечественной за честь и свободу нашей Родины и закончил выступление словами, которые сразу же стали крылатыми: «Наше дело правое! Враг будет разбит. Победа будет за нами». Провозглашая справедливые лозунги, вряд ли Молотов, да и вообще кто-либо из советского руководства представлял себе, что война продлится четыре кровавых года.
Кадры кинохроники, фотографии, сделанные 22 июня 1941 года, показывают всю гамму настроений советских людей: горе, растерянность, тревога, задумчивость, решимость бороться с врагом. Простой народ понимал, что произошло большое горе, случилась огромная беда. В жизни советских людей произошел как бы глубокий разлом. И после войны еще долгие десятилетия в обычных разговорах многие говорили:
«Это было до войны. А это уже—после войны». Война стала огненным и смертным рубежом в судьбе миллионов советских граждан.
Поскольку большинство частей Красной Армии не получили директив о приведении в полную боевую готовность, то нападение для них оказалось внезапным и стало трагедией для очень многих бойцов и командиров.
Фашисты уже в первые часы войны бросили на Красную Армию огромные силы: 70 процентов всех своих дивизий, 75 процентов орудий и минометов, 90 процентов танков и боевых самолетов.
В общей сложности войска западных приграничных округов насчитывали 170 дивизий и 2 бригады — 2,9 миллионов человек, т. е. в численности мы уступали фашистам почти в 2 раза. Но вы можете резонно заметить, что к 22 июня 1941 года в Красной Армии насчитывались 5,4 млн. чел.
Где же были остальные войска? Дело в том, что нашей стране в силу возможных военных осложнений приходилось держать большие группировки войск на Дальнем Востоке и в Закавказье. Кроме того, часть войск располагалась во внутренних военных округах Советского Союза.
Гитлеровцы же собрали силы в три группы армий: «Север», которая наступала на Прибалтику и Ленинград, «Центр», наступавшей в направлении Минск — Смоленск — Москва и «Юг» — Киев — Донбасс — Крым. Сконцентрировав силы и средства на главных направлениях, противник превосходил советские войска в три-четыре раза и более.
Репрессии в Красной Армии
Начавшаяся вторая мировая война выдвинула новые требования к Советским Вооруженным Силам. Война с Финляндией в большей степени, чем другие военные действия, в которых участвовала Красная Армия (кампания на Дальнем Востоке), выявила серьезные недостатки в организации и вооружении наших войск, их боеготовности и боевом управлении. Это обусловило необходимость проведения серьезных преобразований в армии. В мае 1940 г. специально созданная комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. Ждановым провела проверку Наркомата обороны, в результате которой отмечалось, что Наркомат не имел оперативного плана войны, не знал истинного положения в армии и не обеспечил должного прикрытия границ, не придавал нужного значения полевой выучке войск.
Такое положение не было случайным. По официальным данным начальника управления по начальствующему составу РККА Наркомата обороны СССР Е. Щаденко, за 1937-1939 гг. из армии уволено 36 892 чел. (без уволенных из ВВС); 66 % из них – по политическим мотивам (многие были расстреляны или находились в лагерях). Однако к лету 1940 г. 11 тыс. чел. из числа уволенных были восстановлены в армии, но удар по кадрам высшего командного и политического состава, центрального аппарата Наркоматов обороны и ВМФ имел самые негативные последствия. В отечественной и зарубежной историографии этот вопрос толкуется довольно неоднозначным образом. Большинство исследователей сходится на том, что репрессии проводились в целях укрепления личной власти И. Сталина. В недавно рассекреченной справке «О проверке обвинений, предъявленных в 1937 г. судебными и партийными органами тт. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям в измене Родине, терроре и военном заговоре», составленной комиссией ЦК КПСС в 1964 г., говорится, что эти люди не были «сторонниками непомерного возвеличивания имени Сталина и таким образом являлись неугодными для него лицами». По мнению большинства отечественных историков, репрессии стали одной из главных причин крупных поражений нашей армии в 1941 г.
Но существуют и иные мнения на этот счет. У. Черчилль в своей книге «Вторая мировая война», не отрицая того, что «чистка русской армии от прогерманских элементов причинила тяжелый ущерб ее боеспособности» отметил и другую сторону проблемы, а именно, что «основанную на терроре систему правления вполне возможно укрепить беспощадным и успешным утверждением ее власти». Следовательно, Сталин своими репрессиями не ослаблял, а, наоборот, укреплял Красную Армию. Эта акция представлялась ему тем более необходимой, что со второй половины 30-х годов стали очевидны планы Гитлера на мировое господство, следовательно, неизбежность трудной и затяжной войны с Германией. Что касается Тухачевского, то известно, что своей военно-политической карьерой он в значительной мере обязан Л. Троцкому. Последний, находясь в эмиграции и ведя активную борьбу против Сталина, неоднократно публично заявлял: «В Красной Армии не все преданы Сталину. Там меня еще помнят». Понимая это, Сталин приступил к обстоятельной чистке своей главной опоры – армии и НКВД – от всех «неблагонадежных элементов». Для него М. Тухачевский, В. Блюхер и другие военачальники, как бывшие сторонники Троцкого, были политическими противниками, которых надлежало опасаться .
Кроме того, из материалов следствия по делам Промпартии, меньшевиков и т. п., донесений агентов советских спецслужб ему было известно, что как лидеры оппозиционеров, так и вожди российской эмиграции делали ставку на привлечение на свою сторону верхушки РККА. И внутренние обстоятельства – нежелание основной массы российских крестьян соответствовать целям насильственной коллективизации – вынуждали Сталина искать опору личной власти исключительно в силовых государственных структурах (армии, НКВД), не надеясь на сколько-нибудь широкую поддержку своей политики. В марте 1945 г., просмотрев книгу немецкого генштаба о советских маршалах и генералах, Геббельс записал в своем дневнике: «Мы вообще не в состоянии конкурировать с такими руководителями. Фюрер полностью разделяет мое мнение. Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистическому идейному достоянию. В отличие от него советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу. Фюрер полон решимости провести такую реорганизацию вермахта, чтобы он вышел из войны с национал-социалистскими убеждениями». Мнение представляет безусловный интерес, поскольку в СССР и Германии существовали схожие режимы, которые порождали и схожие государственные проблемы. Уже в 1937 г. Сталин предвидел то, что для его менее удачливых противников стало ясным спустя лишь семь лет – после заговора военных против Гитлера, которые в случае поражения Германии собирались возложить всю вину за это на фюрера. Заговор немецких генералов имел место 20 июля 1944 г., т.е. в самый критический для Германии момент. На Восточном фронте обозначился неминуемый разгром группы армий «Центр», а на Западном – своим ходом шла высадка десанта союзников. В этой ситуации заговорщики могли рассчитывать на успех, но были обречены. Подобная участь могла ожидать и Сталина в октябре 1941 г., когда, казалось, не было силы, способной остановить фашистов под Москвой. Однако этого не случилось. Как видно, Сталин обладал незаурядным государственным умом .
Гнетущая атмосфера подозрительности и недоверия сковывала инициативу командиров, некоторые из них боялись принимать серьезные решения, так как в случае неудачи их могли обвинить в умышленном вредительстве. Кроме того, публичное шельмование командиров подорвало доверие к комсоставу среди красноармейцев, ведь за короткий срок были обвинены в предательстве тысячи командиров. Возникло самое пагубное для военного организма — недоверие к комсоставу, что привело к падению воинской дисциплины и боеготовности войск.
Незнание обстановки на фронте
Вопрос о стратегическом руководстве в будущей войне не был проработан в предвоенный период, поэтому создание Ставки Главного Командования 23 июня явилось результатом импровизации. Поскольку решающее слово при обсуждении любых вопросов всегда принадлежало Сталину, ему и предлагалось возглавить высший орган стратегического руководства. Но вождь уклонился от этого и назначил председателем Ставки наркома обороны Тимошенко, который при сложившейся тогда системе не имел права принимать окончательные решения и был вынужден обращаться за подтверждением к фактическому Главкому. Членами Ставки были Сталин, Молотов, маршалы Тимошенко, Ворошилов, Буденный, начальник Генштаба Жуков и нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов. При Ставке существовал институт постоянных советников из 13 человек: маршалы Кулик, Шапошников, генерал Мерецков, первый заместитель начальника Генштаба Ватутин, начальник ВВС Жигарев, начальник ПВО Воронов, кандидаты и члены Политбюро Микоян, Каганович, Жданов, Берия, Вознесенский, Маленков и начальник ГУПП Мехлис .
Получился громоздкий неуправляемый орган из 20 человек, половина которых были профессиональными военными, а остальные — политиками. В полном составе Ставка ни разу не собиралась. Уже на следующий день Мерецков был объявлен шпионом и оказался в камере Лубянки, а Жуков, Шапошников, Кулик, Ворошилов, Буденный и Мехлис отбыли на фронты. Воронов, Кузнецов и Жигарев приглашались на заседания лишь при обсуждении вопросов, входивших в их компетенцию. Поэтому маршал Тимошенко, не входивший в высшее политическое руководство страны, часто оказывался в нелепом положении. По свидетельству адмирала Н.Г. Кузнецова, члены Ставки, входившие в Политбюро, совсем не собирались подчиняться Тимошенко, а требовали от своего номинального руководителя докладов, информации и даже отчета о действиях. Такое ненормальное положение не могло продолжаться долго, и 10 июля создается Ставка Верховного Командования под председательством Сталина. Вместе с ним членами высшего органа стратегического руководства стали Молотов, Жуков, Буденный, Ворошилов, Тимошенко и Шапошников. Институт постоянных советников упразднялся. С 8 августа Сталин стал именоваться Верховным Главнокомандующим.
Боевые действия на фронтах разворачивались совсем не так, как представлялось до войны. Попытки советского командования остановить продвижение немецких войск и отбросить их за линию государственной границы потерпели неудачу. Спешно организованные контрудары механизированных корпусов лишь ненадолго задержали противника, привели к большим потерям, но не спасли положения. Против 5 советских дивизий первого эшелона приграничных округов, растянутых на огромном фронте, противник бросил 149 дивизий. Если же учесть, что ударные немецкие группировки были сконцентрированы против слабо защищенных участков нашей обороны, то их преимущество становилось подавляющим.
Несмотря на героическое сопротивление советских войск, немецкие танковые клинья прорывали нашу оборону и устремлялись в глубь страны, захватывая огромные трофеи и уничтожая сначала дивизии первого эшелона, затем — второго и, наконец, обрушиваясь на резервы округов.
В первые дни войны командующие фронтами из-за разрушения линий связи и частичной потери управления войсками сами не имели достоверных сведений об истинном положении дел и нередко сообщали в Ставку явно завышенные данные о потерях противника. Эти доклады поддерживали уверенность Сталина в скорейшем поражении немцев. Он не верно представлял себе масштабы постигшей страну катастрофы и те силы, которые действительно могли бы разгромить врага, поэтому он ставил перед войсками нереальные задачи, требуя их выполнения в невероятно короткие сроки. Эти некомпетентные указания привели к напрасной растрате сил и средств.
По мнению маршала Жукова, в этот период Сталин слабо разбирался в вопросах военной стратегии и еще хуже в оперативном искусстве, имел весьма поверхностное представление о взаимодействии различных родов войск, требовал вводить в сражение все новые и новые части, многие из которых еще не закончили обучения и формирования. На доводы военных, что это повлечет за собой излишние потери, Сталин отвечал: «Нечего хныкать, на то и война». Пренебрежение опытом профессионалов и попытки проявить свое личное оперативно-стратегическое творчество вели к неоправданным людским и территориальным потерям .
Недостаток квалифицированных кадров
Недостаток квалифицированных кадров в Красной Армии объяснялся не только репрессиями. К 1939 г. завершен переход к кадровой системе комплектования и организации войск, закрепленный законом о всеобщей воинской повинности. Согласно закону увеличивались сроки службы в армии, что способствовало лучшей боевой выучке младших командиров, овладению рядовым и сержантским составом специальных войск и флота, сложными видами оружия и боевой техники. Главным средством пополнения войск офицерскими кадрами служил призыв воинов из запаса. За 1932-1938 гг. их было призвано всего 49 тыс. чел., в результате на начало 1938 г. недокомплект их составил 100 тыс. чел .
В 1939 г. была расширена сеть военно-учебных заведений, открыто более 40 новых сухопутных и авиационных училищ, целый ряд школ и курсов соответствующих направлений. К началу войны офицерские кадры для армии и флота готовились в 19 академиях, на 10 военных факультетах при гражданских вузах, в 7 высших военно-морских училищах, 203 военных училищах и на 68 курсах усовершенствования. За три предвоенных года военные училища окончили 48 тыс. чел., курсы – 80 тыс. В первой половине 1941 г. в войска было направлено из училищ и академий около 79 тыс. чел. Однако все эти мероприятия не устранили серьезных пробелов в поставке офицерских кадров. На начало 1941 г. численность командно-начальствующего состава в армии и флоте составляла 580 тыс. чел. Из них 7,1 % имели высшее, 55,9 – среднее, 24,6 – ускоренное военное образование и 12,4 % вообще не имели военного образования. Низкую эффективность имела курсовая система подготовки офицерских кадров. Так, многие летчики встретили войну, имея «налет» на боевых самолетах всего несколько часов. Только перед самой войной началась массовая переподготовка летного состава. Сходная ситуация наблюдалась и при подготовке танкистов. Основное внимание уделялось количественному фактору. В феврале 1941 г., по предложению начальника Генштаба Г. Жукова, принимается план расширения сухопутных войск почти на сто дивизий, хотя более целесообразным в создавшейся обстановке было бы доукомплектование и перевод на штаты военного времени имевшихся дивизий и повышение их боеготовности.
Список литературы
1. История России с древнейших времен до конца XX века: Учебное пособие. – М.: Дрофа, 2001. – 656 с.
2. История России. XX век / А.Н. Боханов, М.М. Горинов, В. П. Дмитренко и др. — М.: ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997. — 608 с.
3. Новейшая история Отечества: XX век: В 2 т. Т.2. / Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2002. – 448 с.
4. Орлов А.С. История России с древнейших времен до наших дней. – М.: Проспект, 1999. – 544 с.
5. Отечественная история: XX век / Под ред. проф. А. В. Ушакова. – М.: «АГАР», 1997. – 477 с.
