Введение
Очень часто энергия субъектов права помимо их воли наталкивается на сложно преодолимое препятствие, которое в той или иной форме распространено в нашем обществе. Это и правовое невежество, не позволяющее гражданам в полной мере предоставленными законом возможностями и неумение, а подчас и нежелание, отстаивать свои права и, нежелание считаться с и законными интересами других лиц, многочисленные факты злоупотребления правом не только должностными лицами, но и гражданами и их объединениях. Все это является серьезной помехой на пути создания правового государства.
Правовой нигилизм на обыденном уровне выражается в правовой неосведомленности, в недоверии к праву, в стремлении действовать в обход существующих правовых норм и юридических процедур. Иногда люди предпочитают отказаться от защиты своих нарушенных прав, лишь бы не связываться с должностными лицами государственных органов, не запускать юридический механизм разрешения конфликтных ситуаций. Низкая правовая культура населения стала особенно заметна с развитием процессов демократизации политической жизни общества.
Правовой, или юридический, нигилизм, т. е. скептическое и негативное отношение к праву вплоть до полного неверия в его потенциальные возможности решать социальные проблемы так, как того требует социальная справедливость, проявляется в разных формах. На высоком этаже общественного сознания он предстает в виде идеологических течений и теоретических доктрин, например, анархизм. На уровне обыденного массового сознания и национальной психологии он выражается в форме отрицательных установок, стойких предубеждений и стереотипов и находит отражение в разных сферах общественной практики, в том числе в государственном управлении.
Доктор юридических наук, профессор Саратовского юридического института Н.И. Матузов так говорит о правовом нигилизме: “Сегодняшняя социальная напряженность, экономические неурядицы, отголоски распада некогда единого жизненного пространства, региональный сепаратизм, дезинтеграция, морально-психологическая неустойчивость общества и многое другое не только не способствуют преодолению правового нигилизма, но постоянно воспроизводят и преумножают его. Сложились идеальные условия для тех, кто не в ладах с законом, у кого на первом плане эгоистический интерес. Расхлябанность, произвол, самочинность, игнорирование правовых и иных социальных норм достигли критической точки, за которой начинаются стихия, анархия. Потеря же управляемости, выход ситуации из-под контроля создают тягу к “сильной руке”, когда право вообще отодвигается в сторону”.
Правовой нигилизм есть одно из существенных препятствий на пути формирования правового государства. Не будем приуменьшать его масштабы. Дело не только в юридической неосведомленности. Речь идет о большем – о неверии в право и неуважении к нему. По словам Ф. Искандера, “есть нечто сильнее вас и это закон. Сейчас же миллионы людей не верят ни в какой закон, они верят в ближайшего начальника”.
Для того чтобы разобраться в данной проблеме, представляется целесообразным рассмотреть сначала общетеоретические положения. Без обращения к исторической справке нам тоже не обойтись. Заглянув в глубь истории, невольно задаемся вопросом о том, что ждет нас в будущем и будет ли полностью преодолен правовой нигилизм?
Необходимо отметить, что данной проблеме посвятили свои работы многие теоретики и практики права, что в свою очередь свидетельствует об актуальности и неоднозначности данного вопроса.
ГлаваI. Правовой нигилизм.
I.I. Нигилизм как общесоциальное явление
Нигилизм вообще (в переводе с лат. – “ничто”) выражает отрицательное отношение субъекта (группы, класса) к определенным ценностям, взглядам, нормам, идеалам, отдельным, а подчас и всем сторонам человеческого бытия. Это – одна из форм мироощущения и социального поведения. Нигилизм как течение общественной мысли зародился давно, но наибольшее распространение получил в XIX столетии, главным образом в Западной Европе и в России. Нигилизм разнолик, он может быть нравственным, правовым, политическим, идеологическим и т.д., в зависимости от того, какие ценности отрицаются, о какой сфере знаний и социальной политики идет речь – культуре, науке, искусстве, этике, политике. Между разновидностями нигилизма много оттенков, они тесно переплетены.
Общей (родовой) чертой всех форм нигилизма является отрицание, но не всякое отрицание есть нигилизм. Отрицание шире, оно органически присуще человеческому сознанию. Поэтому далеко не всех, кто что-либо отрицает, можно считать нигилистами. В противном случае сам термин “нигилизм” теряет свой смысл и растворяется в более объемном понятии “отрицание”.
В целом нигилизм воспринимается как явление деструктивное, социально вредное. Характерным признаком нигилизма является не объект отрицания, а степень, интенсивность, категоричность этого отрицания – с преобладанием субъективного, индивидуального начала. Здесь проявляется сомнение в определенных ценностях и принципах. При этом, как правило, избираются наихудшие способы действия, граничащие с антиобщественным поведением, преступлениями, нарушением нравственных и правовых норм. Плюс – отсутствие какой-либо позитивной программы или по крайней мере ее абстрактность и аморфность.
Но существует точка зрения, согласно которой правовой нигилизм рассматривается и с положительных позиций. Доктор юридических наук Н.И. Матузов так говорит об этом: “Социальный нигилизм особенно широко распространился у нас в период “перестройки” и гласности. Он возник на волне охватившего всю страну всеобщего негативизма, когда многое (если не всё) переоценивалось, переосмысливалось, осуждалось и отвергалось. С одной стороны, была видна очистительная функция нигилизма, а с другой – его побочные последствия, издержки, ибо сплошной поток негатива сметал на своем пути и позитивные начала. Уходящее время изображалось исключительно в черных красках”.
Лейтмотивом этих умонастроений было: “у “нас” – все плохо, у “них”- все хорошо. Зацикленность на обличительстве, уничижительной критике граничила подчас с потерей чувства национально-государственного достоинства, формировало у людей и всего общества комплекс неполноценности, синдром вины за прошлое.
Правовой нигилизм – разновидность социального нигилизма как родового понятия. Сущность его – в общем негативно-отрицательном, неуважительном отношении к праву, законам, нормативному порядку, в юридическом невежестве, отсталости, правовой невоспитанности основной массы населения. Речь идет о невостребованности права обществом.
Одним из ключевых моментов здесь выступает высокомерно-пренебрежительное, снисходительно-скептическое восприятие права, оценка его не как базовой, основополагающей идеи, а как второстепенного явления в общей шкале человеческих ценностей, что, в свою очередь, характеризует меру цивилизованности общества. Стойкое предубеждение, неверие в высокое предназначение, потенциал, возможности и даже необходимость права – таков морально-психологический генезис данного феномена. Наконец, отношение к праву может быть просто индифферентным (безразличным), что тоже свидетельствует о неразвитом правовом сознании людей.
Правовой нигилизм – сформировавшееся в индивидуальном и общественном сознании устойчиво пренебрежительное отношение к праву, наличие у должностных лиц и граждан установки на достижение социально значимых результатов не правовыми средствами, и характеризующееся отсутствием солидарности с правовыми предписаниями или исполнением их исключительно под угрозой принуждения либо вследствие корыстных побуждений.
Следует отличать правовой нигилизм от сходных с ним понятий – критика права и юридический фетишизм (идеализм). Правовой нигилизм – отрицание прогрессивных идей, норм, правовых ценностей и идеалов; критика же направлена на отрицание ложных норм, консервативных правовых привычек, установок, несовершенных правовых институтов. Различие усматривается и в их последствиях. Если правовой нигилизм подрывает правовые устои общества, является тормозом прогрессивного правового развития, то конструктивная критика есть фактор социально-правового прогресса, условие совершенствования правовой системы.
Несмотря на существенные отличия, в реальной жизни грани между критикой права и правовым нигилизмом весьма условны и подвижны. Безоглядная, некомпетентная критика правовой системы средствами массовой информации, а нередко и юристами способна вызвать крайне нежелательный социально-правовой эффект, в частности породить у населения негативное отношение к юридическим учреждениям. Именно безудержная критика деятельности правоохранительных органов средствами массовой информации разоружила последних перед нарастающей преступностью. И сейчас еще практика сталкивается с такими ситуациями, когда вместо того, чтобы власть употребить, разумеется, в границах, предусмотренных законом, органы охраны порядка очень часто занимают выжидательную позицию.
Чтобы критика, и, прежде всего исходящая от юристов, не превратилась в свою противоположность – голое отрицание, она должна отвечать по меньшей мере следующим требованиям: быть компетентной, т.е. научно обоснованной, и не сводиться к голому отрицанию; носить конструктивную направленность (содержать практически реализуемые указания относительно конкретных путей совершенствования правовых институтов) деятельности правовых учреждений; быть конкретной (критике должны подвергаться конкретные статьи, институт, а не весь нормативно-правовой акт). Кроме того критика должна исключать ухудшение правовой атмосферы в обществе.
В одном ряду с правовым нигилизмом находится прямо противоположное по своей форме явление – правовой идеализм (романтизм), или как его еще называют юридический фетишизм, одним словом, преувеличение реальных регулятивных возможностей правовой формы. В первом случае законы откровенно игнорируются, нарушаются, не исполняются, их не ценят, не уважают; во втором, напротив, им придают значение некой чудодейственной силы, способной разрешить все проблемы. А когда этого не происходит, у людей складывается мнение, что право просто бессильно. Авторитет права в таком случае подрывается.
I.2. Уроки истории
Истоки правового нигилизма уходят в далекое прошлое. Юридические доктрины России отражали широкий спектр взглядов – от правового нигилизма до правового идеализма… Идея закона ассоциировалась скорее с главой государства, монархом, нежели с юридическими нормами. В общественном сознании прочно утвердилось понимание права исключительно как приказа государственной власти. Представление о праве как указаниях “начальства” настойчиво культивировались в народе – то, что исходит сверху, от властей, то и право. Но еще Фейербах заметил: “В государстве, где все зависит от милости самодержца, каждое правило становится шатким”.
Давно было сказано: на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда такое посредственное отношение к закону как свойство натуры русского обывателя.
Формирование национального сознания в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного юридического нигилизма. Он – естественное следствие способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, а также лишавшего массу людей правосубъектности многовекового крепостничества, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия. Имело значение и отсутствие должного внимания к праву со стороны православной церкви (в отличие от католической, роль которой была существенна в рецепции римского права). Герцену принадлежат слова: “Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школою. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы он звания ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство”.
Одной из характерных черт русской дореволюционной мысли было отрицательное либо пренебрежительное отношение к праву, связанное с идеализацией общинного коллективизма. Право отвергалось “по самым разным причинам: во имя самодержавия или анархии, во имя Христа или Маркса, во имя высших духовных ценностей или материального равенства”. Об этом же говорит и доктор юридических наук, профессор В.А. Туманов: “…Пожалуй, ни в одной развитой стране мира не было столько идеологических течений, отмеченных печатью антиюридизма, а в лучшем случае – безразличия к праву”. Против права выступали многие мыслители как правого, так и левого толка – славянофилы и Достоевский, с одной стороны, народники и анархисты – с другой. Славянофилы считали, что единой общечеловеческой цивилизации и, следовательно, единого пути развития для всех народов не существует, каждый из них живет “самобытной” жизнью. Запад стремится построить жизнь на юридических основах, а России, в противоположность этому, более подходит порядок, основанный на нравственных началах, христианских идеалах, соборности; русскому народу право и конституции не нужны”.
Народники отрицали конституцию и политические свободы как орудие буржуазной эксплуатации народа. Они оценивали право, интересуясь им преимущественно в той мере, в какой это способствовало или, наоборот, мешало революционным установкам. Еще более антиправовой была позиция анархистов и близких к ним течений. В отношении права, как и государства, они были бескомпромиссны. М.А. Бакунин в “Программе международного социалистического альянса” требовал немедленной отмены “всего того, что на юридическом языке называлось правом, и применения этого права”.
После реформ 60-х годов XIX в. в России шел активный процесс развития юридических профессий, правового образования, юридической науки. Важнейшие
юридические проблемы, в том числе конституционные, оказались в фокусе общественно-политической жизни, что предполагает достаточно высокий уровень правовой культуры.
Однако все это в столь исторически короткий промежуток времени не привело к сколько-нибудь радикальному преодолению юридического нигилизма в массовом сознании. Да и более высокий уровень общественного сознания был далеко от него не свободен. Достаточно вспомнить взгляды Л.Н. Толстого, который требовал заменить право нравственными заповедями, а юридическую науку называл “болтовней” о праве. В преобладавшей философской мысли того периода право также занимало весьма скромное место, будучи сильно потеснено абсолютным приматом нравственных и религиозных начал. Впрочем, другой философ А. Гулыга на страницах “Литературной газеты” выразил несогласие с этим, заявив: “Дефицита правосознания в России не было, дефицит – порождение наших дней”. Необходимо вспомнить и правовые воззрения В. Соловьева: его известная формула “право – минимум нравственности” оценивает право не очень высоко. Юридический негативизм и “дефицит правосознания”, к сожалению, имеют в нашей стране давние, в том числе и духовные истоки.
Октябрьская революция создала предпосылки для существенной переориентации отношения общественного сознания к праву. В их числе первые в истории государства демократические конституции, декларации о правах трудящихся, законы, провозгласившие передовые общественно-политические и правовые принципы. В начале 20-х годов, с переходом к нэпу, была создана развернутая кодифицированная система права. Принципиально изменилось его содержание, очищенное от многого, что раньше стимулировало нигилистические установки. Ленин в своих последних работах неоднократно подчеркивал необходимость воспитания правовой культуры, уважения к законности. Однако заложенный потенциал не получил должной реализации.
Одна из основных причин в том, что в самой правящей партии, в ее руководящих эшелонах должная роль права, особенно в государственном управлении, была явно непонята, что, в свою очередь, было своеобразным наследием предшествовавшего периода гражданской войны и военного коммунизма, приверженности к методам последнего, убежденности в том, что все основные проблемы могут и должны решаться жесткими политико-административными мерами. Формула о диктатуре пролетариата как власти, не связанной и не ограниченной законами, воспринималась куда проще, чем более сложное соотношение диктатуры, демократии и права. Имела место и своеобразная идеологическая инверсия, когда неприятие буржуазного права как средства закрепления капиталистических отношений эксплуатации и неравенства было перенесено на право как таковое, которое не мыслилось иначе как буржуазное, в лучшем случае нэповское. Свою роль сыграла и формула об отмирании права. Эта очевидно заслуживающая внимания на высоком теоретическом уровне концепция в тогдашних условиях в сочетании с другими антиправовыми факторами и иллюзорными представлениями о темпах приближения к коммунистическому обществу, также формировала взгляд на право как на нечто временное и потому малосущественное. Традиционный, идущий из прошлого юридический негативизм и теория отмирания права были опасным сочетанием.
что в глазах участников, будь то Сталин и его сторонники или его противники – Троцкий, Зиновьев, Каменев – “правовое” не представлялось существенным, не имело высокой социальной значимости.
Если в 20-е годы все же сохранялся шанс на развитие правовой основы государственной и общественной жизни, то с установлением “сталинского” режима было сделано почти все возможное для того, чтобы дискредитировать право в общественном сознании. Масштабные репрессивные кампании (раскулачивание; массовые “чистки”, достигшие апогея в 1937-38 гг., а позднее – в 1949-50 гг.; выселение народов и т. д.) подрывали принцип законности, превращали правосудие в трагическую карикатуру. Не поднимало авторитет права и правонарушающее законодательство. Под это определение подпадает длинный ряд законов периода культа личности. Резка, но справедлива оценка народным депутатом СССР Н. С. Сазоновым законодательства 30-х годов, как “самого бандитского права по отношению к народу”. Те, кто склонен смягчать ситуацию, могут сказать, что в этот период была принята новая демократическая по звучанию Конституция, что способствовало росту правосознания. В какой-то мере это так. Но нельзя, не видеть, что глубокая пропасть между конституционным фасадом и реальным функционированием механизма власти подрывала престиж Конституции, веру в право и конституционные формы правления.
Если просмотреть многочисленные сочинения Сталина, такие слова, как право, правосудие, правосознание вообще не входили в его лексикон. Они не встречаются и в “Докладе о проекте Конституции СССР 1936г.”, где были бы весьма уместны. Более того, в нем нет и упоминания о социалистической законности. Впрочем, в той ситуации употреблять это понятие было бы весьма кощунственно, как “кощунственно звучала фраза об обеспеченности “известными материальными средствами” демократических свобод советских граждан.
Так исторически сложилось, что за первые десятилетия существования советского общества не только не был преодолен юридический нигилизм, доставшийся от прошлого, но к нему добавился еще и благоприобретенный “социалистический” правовой нигилизм.
В то же время из права максимально выжимали его карательные возможности. Командно-бюрократическая система не только не боролась с правовым нигилизмом, но по-своему опиралась на него, ибо он прекрасно вписывался в нее. В этой двойственности, своеобразном политическом флирте – корни рассматриваемого явления. С одной стороны, право – помеха, с другой – оно с полной отдачей использовалось как инструментально-принудительное средство. В период сталинщины колесо репрессий крутилось в юридических формах, разыгрывались “театрализованные процессы” со всеми атрибутами, скрупулезно соблюдались соответствующие нормы, инструкции, процедуры.
Наряду с очистительной миссией, “перестроечные” процессы послужили катализатором социально-правового нигилизма. Последний был вызван не только чисто внешними неурядицами, но и более глубокими причинами. В.А. Туманов отмечает, что как только страна отказалась от тоталитарных методов правления и попыталась встать на путь правового государства, как только скованные ранее в экономическом и политическом плане люди получили реальную возможность пользоваться правами и свободами, так сразу же дал о себе знать низкий уровень правовой культуры общества, десятилетия царившие в нем пренебрежения к праву, его недооценка. Юридический нигилизм при востребованном праве оказался куда более заметным, чем при праве невостребованном.
Урок, который преподала нам история, не прошел даром. И хотя общество развивалось достаточно противоречиво и периоды реального роста эффективности права и законности сменялись периодами, когда застой охватывал и эти сферы, хотя высокие слова официальных документов о необходимости укрепления правовой основы государственной и общественной жизни, прав и свобод личности зачастую не подкреплялись делом, а нередко и расходились с ним, тем не менее уровень права и правосознания сегодня у нас выше, чем когда-либо ранее.
I.3. Формы выражения и уровни распространения правового нигилизма
Правовой нигилизм – полиструктурное образование, его проявления можно рассматривать на различных участках правовой действительности: в правовой идеологии он находит отражение в доктринах, течениях, идеях и представлениях; в правовой психологии выступает в форме своеобразных позиций, установок, стереотипов, неверии в правовые идеалы. В юридической практике характеризуется различными формами отступления от правовых установлений, правовой пассивностью, как населения, так и должностных лиц. Заслуживает внимания изучение правового нигилизма применительно к различным группам населения, их полу, возрасту, национальной принадлежности, вероисповеданию; к различным категориям должностных лиц.
Принципиальное значение для строительства правового государства имеет изучение правового нигилизма с точки зрения степени подверженности ему как отдельного индивида, так и социальной общности. Если расположить на прямой формы его распространения по названному основанию, то на одном полюсе “разместится” правовой скепсис, т.е. скептическое отношение к праву; а на другом – правовой цинизм или прямое игнорирование требований права, грубый правовой произвол. И если для общества весьма опасен правовой цинизм, то, хотя и в меньшей мере, но все же в силу своей распространенности правовой скепсис также небезопасен.
Использование поуровневого подхода позволяет выявить определенные уровни правового нигилизма. В. Гойман выделяет следующие уровни: общесоциальный, ведомственный и отдельной личности.
Распространение правового нигилизма на общесоциальном уровне означает, что государство, как управляющая система в обществе, пренебрегает правом либо использует его исключительно как средство подавления индивидуальной воли. Отношения в обществе строятся на основе директив, властных распоряжений, спускаемых сверху”. “Верх”, как правило, концентрирует на своем полюсе права, возлагая на “низы” обязанность выполнять исходящие от него команды, не связывая себя при этом какими либо обязательствами перед населением. Право и правовая система в целом носят консервативный характер. Принимаемые законы не имеют прямого действия, что позволяет ведомствам корректировать их по своему усмотрению, ущемляя при этом права и интересы граждан и их законных объединений. Отсутствует эффективный юридический механизм защиты прав личности, в силу чего произвол чиновников не встречает законного “отпора” граждан. Предоставляемые гражданам права и свободы юридически и фактически не обеспечены, вследствие чего их использование затруднено. Правовая индифферентность и отчужденность становятся неотъемлемыми чертами образа жизни личности. Правовой нигилизм многолик, изощрен и опасен. Он способен быстро мимикрировать, изменяться, приспосабливаться к обстановке. Есть множество форм, сторон, граней его конкретного проявления. Н.И.Матузов указывает лишь на некоторые из них.
1). Прежде всего, это прямые нарушения действующих законов и иных правовых актов (умышленные либо непреднамеренные). Они составляют огромный массив уголовно наказуемых деяний, а также гражданских, административных и дисциплинарных проступков. Корыстный уголовный криминал – наиболее грубый и опасный вид правового нигилизма, наносящий огромный вред обществу – физический, материальный, моральный.
Криминогенная ситуация в стране оценивается сегодня с помощью таких эпитетов, как разгул и беспредел. Преступность приобрела мафиозно-организованный характер с преобладанием жестоких насильственных форм. Произошло ее сращивание с коррумпированной частью госаппарата, что, собственно, является характерным признаком мафии. Законы попираются цинично, открыто, и почти безнаказанно. Преступный мир диктует свои условия, ведет наступление на само государство, претендует на власть. Слово “нигилизм” – слишком мягкое для отражения происходящего в данной сфере.
2). Повсеместное и массовое неисполнение (несоблюдение) юридических предписаний, когда субъекты (граждане, должностные лица, государственные органы, общественные организации) попросту не соотносят свое поведение с требованиями правовых норм, а стремятся жить и действовать по “своим правилам”. Неисполняемость же законов – признак бессилия власти. Нередко федеральные и региональные чиновники, производственные коллективы публично отказываются выполнять те или иные законы, так как, по их мнению, они “неправильные”. Либо выдвигают ультиматумы – не сделаете (не дадите) то-то, не будем выполнять то-то или примем встречные меры (перекроем газ, магистрали и т.д.). Неподчинение же законам причиняет не меньший урон обществу, чем их прямое нарушение.
Законы легко обходят, блокируют, с ними не считаются. Закон для многих стал весьма условным понятием: нравится – повинуюсь, не нравится – игнорирую. Такое всеобщее непослушание – результат крайне низкого и деформированного правосознания, отсутствия должной правовой культуры, а также следствие общей расхлябанности и безответственности. В подобной среде, т.е. в условиях “криминальной демократии”, весьма вольготно чувствуют себя всевозможные дельцы, махинаторы не привыкшие жить по закону. Легально и полулегально отмываются “грязные деньги”, перераспределяются материальные блага, общество расслаивается на “очень богатых” и “очень бедных”.
3). Издание противоречивых, параллельных или даже взаимоисключающих актов, которые как бы нейтрализуют друг друга, растрачивая понапрасну свою силу. Вводимые в большом количестве юридические нормы не стыкуются, сталкиваются “лбами”. В то же время имеются значительные пласты общественных отношений, не опосредуемых правом, хотя объективно нуждающихся в этом. Образуются так называемые правовые пустоты, вакуумы, пробелы. Все это вместе взятое создает правовую сумятицу и неразбериху.
4). Подмена законности политической или идеологической целесообразностью, выходы на неправовое поле деятельности, стремление различных общественных сил реализовать вне конституционных рамок свои интересы. Политическая логика очень часто берет верх над юридической. Наряду с “телефонным” правом нередко действует “право сильного”.
5).Нарушение или несоблюдение прав человека, особенно таких, как право на жизнь, честь, достоинство, имущество, безопасность. Слабая правовая защищенность личности подрывает веру в закон, в способность государства обеспечить порядок в обществе, оградить людей от преступных посягательств. Бессилие же права не может породить позитивного отношения к нему, а вызывает лишь раздражение. Человек перестает ценить, уважать, почитать право, так как он не видит в нем своего надежного гаранта и опору.
В таких условиях даже у законопослушных граждан вырабатывается юридический нигилизм. Признание и конституционное закрепление естественных прав человека не сопровождается пока адекватными мерами по их упрочению и практическому воплощению в жизнь. А невозможность осуществить свое право порождает у личности отчуждение от него, правовую разочарованность, скепсис.
6). Наконец, можно выделить теоретическую форму правового нигилизма, проистекающую из некоторых старых и новых постулатов. Она связана с догматизацией и вульгаризацией известных положений марксизма о государстве и праве, так и с рядом неверных или сугубо идеологизированных, а потому искаженных представлений о государственно-правовой действительности и ее развитии.
Право трактовалось, да и сейчас еще нередко трактуется в утилитарно прагматическом ключе – как средство, орудие, инструмент, рычаг, способ оформления политических решений, а не как самостоятельная историческая, социальная и культурная ценность. Такая интерпретация не могла выработать в общественном сознании подлинно ценностное отношение к праву. Напротив, усваивалась мысль о второстепенной роли данного института. Главное – это экономика, политика, идеология, но не правовые ценности.
В последнее время появились и новейшие веяния, способные подогреть юридический нигилизм на теоретико-научном уровне. Не способствуют укреплению веры в право и бесконечные споры о его понятии, в результате чего у граждан размываются представления о том, что же есть право. В литературе верно подмечено, что при слове право одни вспоминают о существовании Уголовного кодекса с его суровыми санкциями, а другие – о Декларации прав и свобод человека. Диапазон восприятия весьма широк.
Таковы основные сферы распространения и вместе с тем наиболее типичные на сегодня формы выражения правового нигилизма. Есть и другие его проявления и модификации (правотворческие импровизации, неуважение к суду, ведомственность, неконтролируемые процессы суверенизации и сепаратизма, разбалансированность правовой системы, несогласованность в управлении, пересечения полномочий и юрисдикций различных органов, вседозволенность и т.д.). Правовой произвол среди населения не знает пределов, потому и называется беспределом. Бороться с ним обычными методами – неэффективно, нужны экстраординарные меры.
Правовой нигилизм – продукт социальных отношений, он обусловлен множеством причин и следствий. В частности, он подпитывается и такими реалиями наших дней, как политиканство и циничный популизм лидеров всех рангов, борьба позиций и амбиций, самолюбий и тщеславий. Дают о себе знать эгоизм и властолюбие старой и новой бюрократии, некомпетентность и бестолковость чиновников. Последние – традиционно больное место нашей государственности. Пушкинское “он чином от ума избавлен” подтверждается на каждом шагу. Невежество и дилетантство разрушают всякую правовую ткань, любые разумные юридические установления.
На личностном уровне правовой нигилизм выступает в двух качествах: как состояние умов, чувств, настроений и как образ действий, линия поведения. Последнее – индикатор вредности и опасности явления. Поступки – плоды помыслов, поэтому именно по поступкам можно судить о самом наличии и последствиях правового нигилизма. Он может быть активным и пассивным, стойким и спонтанным, постоянным и ситуационным, проявляться в виде простого фрондерства, иметь личные причины, когда, скажем, гражданин не доволен судом только потому, что он его осудил, а закон плох потому, что предусмотрел наказание за совершенное им деяние. Нигилизм возникает и как результата неудовлетворенности субъекта своим социально-правовым статусом, неадекватным, по его мнению, собственным потенциальным возможностям.
В.А. Туманов предлагает свою классификацию форм правового нигилизма: “Можно считать, что от одной из форм юридического нигилизма мы уже избавились. Речь идет о правовом нигилизме на высоком этаже общественного сознания – его идеологическом уровне. Однако остаются еще две формы: обыденный и ведомственный правовой нигилизм. Сфера обитания первого – массовое сознание, социальная психология, второго – управленческая система”.
В обыденном массовом правовом нигилизме, по мнению В.А. Туманова, тесно переплетены правовая неосведомленность, скептические стереотипы и предубеждения, а неверие в право и закон нередко достигает такой степени, что человек отказывается от реализации своих законных интересов, лишь бы “не связываться с правом”. Обыденный правовой нигилизм далеко не всегда обусловлен низким общекультурным и образовательным уровнем. К сожалению, он достаточно широко распространен в среде технической, научной, творческой интеллигенции. И лишь в последнее время наметилась тенденция к пониманию действительной социальной роли и потенциала права.В чем же причины живучести обыденного правового нигилизма сегодня, в условиях формирования правовой государственности? Одна из них – наследие прошлого, условия, породившие деформированное восприятие права не только у представителей старшего поколения, но и следующих за ним.
Другая причина – достаточно частые нерадостные встречи человека с правовой действительностью. Только с узконормативистских позиций можно проводить прямую зависимость между нормой права, с одной стороны, и поведением личности – с другой, на чем строились многие выдвигавшиеся в литературе схемы “механизма действия права”. В действительности куда больше, чем тексты норм, даже самых значительных, влияет на правосознание и поведение людей, на их оценку правового “право в жизни”, особенно деятельность государственных органов.
Если “юридический путь” приводит человека в государственный орган, и он наталкивается там на бюрократические процедуры и необоснованные отказы, если средства массовой информации сначала рассказывают о высоких достоинствах нового закона, а затем о том, как он искажается и препарируется, если гражданин обращается в суд за защитой своего действительного или предполагаемого им права и ему говорят, что судебной защите такое право не подлежит, то именно эти многочисленные “если” и есть та среда, которая ежедневно и повсеместно воспроизводит юридико-нигилистические установки и предубеждения.
Как это ни парадоксально звучит, но в числе факторов, порождающих правовой нигилизм, может оказаться и само действующее право в сочетании с законодательными иллюзиями, т. е. представлениями о том, что достаточно принять “хороший закон”, и тотчас в регламентируемой им сфере все будет налажено. Однако в реальной жизни дело обстоит сложнее, и закон нередко вынужден перед ней отступить. Тогда законодательная иллюзия в обыденном сознании зачастую сменяется неоправданным разочарованием в отношении права вообще.
Ведомственный правовой нигилизм связан с обыденным. Уровень правовой культуры не может не сказываться на многих областях профессиональной деятельности, но особенно наглядно и социально значимо он отражается в управленческой сфере. Нет никаких оснований полагать, что лицо, впитавшее в себя юридико-нигилистические установки, будучи наделенным властью, тотчас избавляется от них. Нередко случается как раз наоборот – слишком благоприятна почва для их активного бюрократического проявления.
Однако бюрократический нигилизм порождается не только обыденным. Во многом он явление автономное, корни которого заложены в самой управленческой системе, когда она превращается в самодовлеющую силу.
Административно-приказная система предпочитала правовым (как и экономическим) рычагам управления команду и административный нажим. “Действующая политическая система десятилетиями приспосабливалась не к организации общественной жизни в рамках законов, а главным образом к выполнению волевых распоряжений и указаний”. В иерархии ценностей административной системы почти все оказывается важнее права – власть, план, привилегии и т. д. Оно признается лишь постольку, поскольку понимается как обязательный для исполнения нижестоящими приказ. Но позиция тотчас меняется, как только право начинает ограничивать административную власть, превращает подвластных, безликих адресатов приказаний в правовых партнеров.
Еще один источник ведомственного правового нигилизма – расхождение общегосударственных интересов и потребностей, которые призван выражать закон, с ведомственными или местническими. Такое несовпадение, а часто и противоречие порождает своеобразное ведомственное отношение к закону – почтительное на словах и нигилистическое в действительности. Характерная черта ведомственного (местнического) юридического нигилизма наряду с неуважением к правам человека – неуважение к закону как высшему источнику права. Это нашло отражение и в самом законодательстве в той мере, в какой административная система воздействовала на законодательный процесс (декларативность законов, их неполнота, отсылочность), и в общей установке рассматривать закон как акт по преимуществу общего характера, действующий не столько прямо, сколько после его “разъяснения”, “детализации”, “конкретизации” в ведомственном порядке. Подобный стереотип прочно закрепился на верхних и на нижних этажах административной системы. Верха, да и чиновники средней руки, уверены в своем праве корректировать закон, “отложить в сторону” те или другие его нормы, а нижестоящие звенья привыкли к тому, что надлежит следовать не закону, а идущим сверху инструкциям и указаниям.
Один из публицистов С. Андреев предпринял попытку классифицировать те способы, с помощью которых происходит “метаморфоза законодательных постановлений” после того, как с ними “поработает” управленческий аппарат. Автор выделяет три таких способа. Первый – когда общий закон как бы раскладывается на несколько детализирующих его постановлений, каждое из которых вроде бы ему не противоречит, но в их совокупности его реализация сводится к нулю. Второй – использование неясности, недоговоренности, противоречия, которые можно отыскать почти в любом законе. Третий – исполнение с “перегибом”, превращающее закон в абсурд”. Юрист мог бы существенно расширить приведенную классификацию. Но и сказанного достаточно для характеристики такой антиправовой “культуры управления”.
Известная доля вины, если не прямой, то косвенной, ложится при этом на юридическую науку. В течение нескольких десятилетий она была связана с административно-приказной системой, что не могло не сказаться на ряде научных установок и концепций, объективно способствовавших подобной “культуре”. Вспомним, что право в течение многих лет рассматривалось исключительно как “средство государственного управления”, в то время как более правильный тезис “управление как средство осуществления права” в литературе отсутствовал.
Еще один фактор, способствующий ведомственному правовому нигилизму – безнаказанность. Та самая безнаказанность, которая, становясь, системой, развращает. Газеты периодически публикуют статьи под заголовком типа “Инструкция против закона”, но никогда не приходилось читать о той, что авторы подобных инструкций понесли за свое “творчество” юридическую ответственность. То же самое можно сказать о тех многочисленных случаях, когда управленческие органы проявляют неуважение к судебным решениям и надзорным актам прокуратуры. Вряд ли кто-либо возьмется утверждать, что ведомственный правовой нигилизм можно преодолеть путем юридического всеобуча, хотя некоторые позитивные результаты достижимы и таким путем.
Здесь нужны другие методы, и ответственность за неуважение к праву, закону, правосудию занимает среди них далеко не последнее место. Речь идет о конкретной, персональной, ощутимой ответственности тех, кто нарушает, и поучительной для тех, кто собирается нарушить.
М.Н. Марченко высказывает свою точку зрения: “Определенными особенностями обладают правосознание лиц с отклоняющимся поведением, правовые представления и чувства граждан, отбывающих наказание в местах лишения свободы, преступников-рецидивистов. Социологические исследования показывают, что в ряде случаев у человека, совершившего преступление, вместе со знанием статей Уголовного кодекса соседствует нигилистическое отношение к праву, определенный настрой на нарушение закона”.
Подытоживая все сказанное можно выделить некоторые общие черты современного правового нигилизма. Он, во-первых, имеет подчеркнуто демонстративный, вызывающий конфронтационно-агрессивный и неуправляемый характер, что обоснованно квалифицируется общественным мнением как беспредел; во-вторых, является, глобальным, массовым, широко распространенным не только среди граждан социальных и профессиональных групп, слоев, но и в официальных государственных структурах, законодательных, исполнительных и правоохранительных эшелонах власти;
в-третьих, имеет многообразие форм проявления – от криминальных до легальных (легитимных), от парламентско-конституционных до митингово-охлократических, от “верхушечных” до бытовых; в-четвертых, обладает особой степенью разрушительности, оппозиционной или популистской направленностью, регионально-национальной окраской; в-пятых, сливается с политическим, нравственным, духовным и экономическим нигилизмом.
Преодоление правового нигилизма – это длительный процесс, затрагивающий изменение объективных условий жизни общества, целенаправленную идеологическую, организационную работу, осуществление комплекса специально-юридических мер. В концентрированном виде эти меры должны быть сориентированы на то, чтобы создать качественно обновленную социально-правовую среду и утвердить у людей веру в право.
Глава II. Факты преодоления правового нигилизма
Определяющий фактор в системе правовых средств преодоления правового нигилизма – юридическая политика государства, которая создает у граждан и должностных лиц правовой настрой. Принципиальное значение в этой связи имеет утверждение в обществе идеи господства права. Однако от осознания идеи до ее воплощения – дистанция огромных размеров. И любые политико-юридические просчеты чреваты осложнениями.
Поэтому поспешные или недостаточно обоснованные решения правотворческих органов, создание ведомствами искусственных помех действию закона, нерешительное или неумелое использование правоохранительными учреждениями юридических средств в борьбе с опасными преступными проявлениями способны подтолкнуть отдельные силы в обществе к решению неотложных социальных и остро политических проблем неправовыми средствами. Юридическая политика должна быть последовательной и достаточно радикальной. Только в этом случае она вызовет доверие и поддержку масс.
Стратегия правового развития должна быть сориентирована на личность, ее права и законные интересы должны занять центральное место в правовой системе. Личностная направленность юридической политики, несомненно, придаст авторитет правовой системе, будет способствовать восприятию ее населением как социально целостного института гражданского общества, а, значит, будет преодолена правовая отчужденность граждан, преодолен или значительно ослаблен правовой нигилизм.
Следующее крупное направление в системе мер преодоления правового нигилизма – кардинальная реорганизация системы нормативного и индивидуально-юридического регулирования в обществе, где главное значение будет иметь предоставление личности максимума юридической свободы для самовыражения. В связи с этим актуальное значение приобретает переход от декларирования к повсеместному воплощению в правотворческую практику принципа правового регулирования поведения граждан и их законных объединений.
Важное значение для преодоления правового нигилизма, укрепления у граждан доверия к праву имеет повышение авторитета закона. Изучение проблемы показывает, что доверия у граждан к закону можно добиться при условии, если закон:
1.Соответствует представлениям о справедливости, принят на основе достигнутого консенсуса и, таким образом, учитывает интересы больших групп людей (значит, осуществление такого закона будет выгодно для адресата, позволит с помощью предусмотренных в нем правовых средств решать те задачи, для обеспечения которых он принят);
2. Не имеет расхождений с передовыми моральными воззрениями и принципами, прогрессивными национальными и историческими традициями, соответствует достигнутому в обществе уровню культуры (значит закон доступен для восприятия и использования в практической деятельности граждан);
3.Имеет надлежащее организационное и материальное обеспечение, отвечает международно-правовым стандартам (значит, соизмерение такого закона с международными пактами не вызывает у адресатов чувства неудовлетворенности национальным правом и потому отпадают мотивы, по которым закон может быть отвергнут массовым сознанием);
4.Действует стабильно, а при его отмене или изменении не ухудшает фактического и юридического положения добросовестных участников правоотношений.
Соответствие принимаемых законов отмеченным требованиям укрепит у людей веру в то, что не человек существует для закона, а закон для него.
Большое значение имеет ориентация правоприменения на максимально эффективное обеспечение прав и законных интересов личности. Это обусловлено совершенствованием процедурного порядка применения права, признанием основным критерием оценки правоприменительной деятельности степени удовлетворенности населения ее результатами, установлением ответственности должностных лиц за необязательность, должностной обман, принятие решений, ущемляющих гражданские права и свободы, и другие.
Преодоление правового нигилизма в значительной мере связано с созданием высококачественной системы правового обслуживания, в том числе правового информирования населения, действенностью юридического всеобуча, призванного повысить правовую компетентность граждан и должностных лиц, сформировать новый тип правового мышления личности как необходимое условие ее жизнедеятельности в условиях правового государства.
Заключение
Проблемой правового нигилизма занимались многие ученые, правоведы, писатели и общественные деятели и просто люди, для которых этот вопрос представляет интерес. Можно назвать такие имена как М.Н. Марченко, В.В. Лазарев, В.И. Гойман, В.А Туманов, Н.И. Матузов и другие. Несмотря на индивидуальность работ каждого из них, общим является то, что все они считают необходимым преодоление правового нигилизма, т.е. повышение правовой культуры населения. Все авторы указывают на то, что правовой нигилизм был и остается негативным явлением. В некоторых работах отмечаются и положительные моменты правового нигилизма, но это скорее исключения из общего правила. Были предприняты попытки различных классификаций форм этого явления – от личностного до общесоциального, от активного до пассивного и т.д. Предлагались и разные пути преодоления правового нигилизма. Хотелось бы внести предложение по созданию скоординированной программы действий по преодолению правового нигилизма и смежных с ним явлений. Эта программа должна быть общеобязательной и проводиться в жизнь на государственном уровне.
Общество осознало вред юридического нигилизма и поставило своей целью его преодоление в процессе формирования правового государства. Важно отметить усиление социально-политической активности людей. Именно такая активность позволяет осознать социальный потенциал и практическое значение права. За несколько лет перестройки возросла роль закона в жизни общества, и этот процесс будет идти дальше; неизмеримо в сравнении с прошлым повысилось внимание прессы к правовой проблематике. Поднялся престиж юридической науки и юридических знаний. Перечисленные факторы обнадеживают и их роль по мере успешного движения по пути правовой государственности, несомненно, будет возрастать.
Библиография
Нормативный материал
1. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993. Официальное издание. – М., 1993;Научная и специальная литература
1. Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Д.Зорькина. – М.: ИНФРА – М., 1998. – VI ;
2. Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов в конце XIX – начала XX вв. // Вопросы философии. 1991. №8, С.25 – 37;
3.Гойман В.И. Правовой нигилизм: пути преодоления // Советская юстиция. 1990. №9, С.3 – 5;
4.Мальцев Г.В. Социальная справедливость и право. М.,1977. 255 с;
5. Матузов Н.И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны “одной медали” // Правоведение. 1994. №2, С.3 – 16;
6. Назаренко Г.В. Теория государства и права. М., 1998. С.97 – 98;
7. Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 1992;
8. Теория государства и права. Под ред. В.М.Корельского и В.Д.Перевалова – М.: Издательская группа НОРМА-ИНФРА* М, 1999. – С. 334-336;
9.Теория государства и права. Под ред. В.В.Лазарева и С.В.Липень – М.: Издательство “Спарк”, 1998. – С.277-287;
10.Теория государства и права Курс лекций / Под ред. Н.И.Матузова и А.В.Малько.-Саратов, 1995. С.509-516;
11.Теория государства и права Курс лекций / под ред. М.Н. Марченко – М.: Издательство “Зерцало”, 1998. – С.444;
12.Туманов В.А. О правовом нигилизме // Советское государство и право. 1989. №10.С.21;
13.Туманов В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе // Государство и право. 1993. №8. С.52-58;
14.Хропанюк В.П. Теория государства и права. Учебное пособие. М., 1992.